Тёмные пятна истории: трагедия русских в польском плену (II)

Николай МАЛИШЕВСКИЙ |

Часть I Массовые  расстрелы российских пленных 1919-1920 гг. – это не пропагандистская выдумка, как стремятся представить дело некоторые польские СМИ. Одно из первых известных нам свидетельств принадлежит Тадеушу Коссаку, бойцу сформированного в годы Первой мировой австрийцами Польского корпуса, описавшему в опубликованных в 1927 году мемуарах («Jak to bylo w armii austriackiej»), как в 1919 году на Волыни уланы 1-го полка расстреляли 18 красноармейцев. Польский исследователь  А.Велевейский в популярной в Польше «Газете выборчей» от 23 февраля 1994 года писал о приказах генерала Сикорского (будущего премьера второй Речи Посполитой) расстрелять из пулеметов 300 российских военнопленных, а также генерала Пясецкого не брать живыми в плен российских солдат. Имеется информация и о других подобных случаях. В том числе и свидетельство о систематических расправах поляков с пленными на линии фронта вышеупомянутого К.Свитальского, одного из ближайших сотрудников Пилсудского. Польский историк Марцин Хандельсман, бывший в 1920 году добровольцем, также вспоминал, что «наши комиссаров вообще не брали живьем». Это подтверждает и участник варшавской битвы Станислав Кавчак, который в книге «Умолкающее эхо. Воспоминания о войне 1914-1920 гг.» описывает, как командир 18-го пехотного полка вешал всех взятых в плен комиссаров. Согласно показаниям красноармейца А. Честнова, взятого в плен в мае 1920 года, после прибытия их группы пленных в г. Седлец все «…партийные товарищи в числе 33 человек были выделены и расстреляны тут же» Согласно показаниям бежавшего из плена красноармейца В.В.Валуева, попавшего в плен 18 августа под Новоминском: «Из всего состава (пленено было около 1000 человек – прим.), - показывал он на допросе в Ковно, - выбрали коммунистов, комсостав, комиссаров и евреев, причем тут же на глазах всех красноармейцев один комиссар-еврей был избит и потом расстрелян». Далее он свидетельствовал, что у всех отбирали обмундирование, а кто сразу не исполнял приказания польские легионеры избивали до смерти. Всех попавших в плен отправили в концентрационный лагерь Тухоль Поморского воеводства, где уже было много раненых, которых не перевязывали неделями, вследствие чего у них в ранах заводились черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30-35 человек. Помимо воспоминаний очевидцев и участников, известны по меньшей мере два официальных сообщения о расстреле пленных красноармейцев. Первое содержится в сводке III (оперативного) отдела Верховного командования Войска Польского (ВП) от 5 марта 1919 года. Второе — в оперативной сводке командования 5-й армии ВП за подписью начальника штаба 5-й армии подполковника Р. Воликовского, где говорится, что 24 августа 1920 г. к западу от линии Дзядлово-Млава-Цеханов в польский плен попало около 400 советских казаков 3-го кавалерийского корпуса Гая. В качестве возмездия «за 92 рядовых и 7 офицеров, жестоко убитых 3-м советским кавалерийским корпусом», солдаты 49-го пехотного полка 5-й польской армии расстреляли из пулёметов 200 пленных казаков. Данный факт в сводках III отдела Верховного командования ВП отмечен не был. Как впоследствии заявили вернувшиеся из польского плена красноармейцы В.А. Бакманов и П.Т. Карамноков, отбор пленных для расстрела под Млавой осуществлял польский офицер «по лицам», «представительным и чище одетым, и больше кавалеристам». Количество подлежащих расстрелу определил присутствовавший среди поляков французский офицер (пастор), который заявил, что достаточно будет 200 человек. Польские оперативные сводки содержат несколько прямых и косвенных сообщений о расстреле красноармейцев при пленении. Пример - оперативная сводка от 22 июня 1920 года. Другой пример - сводка от 5 марта 1919 г. из группировки ген. А. Листовского, в которой сообщалось: «...отряд под командованием пор. Есьмана, поддерживаемый мобильным отрядом Замечека, занял населенный пункт Бродница, где взято в плен 25 красноармейцев, в том числе несколько поляков. Некоторых из них расстреляли». О существовавшей практике обращения с военнопленными свидетельствует донесение из полесской группировки польского Северовосточного фронта от 7 августа 1920 г.: «В течение ночи на нашу сторону перешли подразделения из [сов.] 8 и 17 пехотных дивизий. Несколько рот перешли в полном составе с офицерами. Среди причин сдачи офицеры называют чрезмерную усталость, апатию и нехватку продовольствия, а также проверенный факт, что 32 пехотный полк не расстреливает пленных». Совершенно очевидно, утверждает Г.Ф.Матвеев, что «расстрелы пленных вряд ли следует считать чем-то исключительным, если сведения о них попадали в документы, предназначенные для верховного командования. В сводках есть сообщения о польских карательных экспедициях против повстанцев на Волыни и в Белоруссии, сопровождавшихся расстрелами, поджогами отдельных домов и целых сел». Следует сказать, что судьба многих пленных, с которыми по тем или иным причинам не захотели "возиться" поляки, была незавидной. Дело в том, что достаточно широкое распространение на заключительном этапе войны получило уничтожение красноармейцев, оказавшихся в польском тылу. Правда, свидетельств тому в нашем распоряжении не так много, но зато они весьма весомы. Как по-иному можно понять смысл обращения главы польского государства и верховного главнокомандующего Ю. Пилсудского "К польскому народу", датируемого примерно 24 августа 1920 года, т.е. временем, когда разгромленные под Варшавой красные части стремительно отступали на восток. Его текст не вошел в собрание сочинений маршала, но приведен полностью в посвященной войне 1920 г. работе католического священника М.М. Гжибовского. В нем, в частности, говорилось: "Разгромленные и отрезанные большевистские банды еще блуждают и скрываются в лесах, грабя и расхищая имущество жителей. Польский народ! Встань плечом к плечу на борьбу с бегущим врагом. Пусть ни один агрессор не уйдет с польской земли! За погибших при защите Родины отцов и братьев пусть твои карающие кулаки, вооруженное вилами, косами и цепами, обрушатся на плечи большевиков. Захваченных живыми отдавайте в руки ближайших военных или гражданских властей. Пусть отступающий враг не имеет ни минуты отдыха, пусть его со всех сторон ждут смерть и неволя! Польский народ! К оружию!" Обращение Пилсудского крайне двусмысленно, его содержание можно было толковать и как прямой призыв к истреблению оказавшихся в польском тылу красноармейцев, хотя об этом прямо не говорится. Воззвание Пилсудского имело самые серьезные последствия для "великодушно" брошенных на поле боя раненых красноармейцев. Свидетельством тому может служить напечатанная по горячим следам Варшавского сражения в польском военном журнале "Беллона" заметка, содержавшая сведения о потерях Красной армии. В ней, в частности, говорится: "Потери пленными до 75 тыс., потери погибшими на поле боя, убитыми нашими крестьянами и ранеными - очень большие" (В данном контексте будет уместно напомнить, что согласно подсчетам начальника управления Министерства обороны РФ по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества А.В.Кирилина,«было пленено приблизительно 216 тысяч, из которых в лагеря попало чуть больше 160 тысяч. То есть еще до того, как красноармейцы попали в лагеря, они уже по дороге умерщвлялись»). Из показаний вернувшегося из польского плена Ильи Тумаркина: «Прежде всего: при взятии нас в плен началась рубка евреев и от смерти избавился по какой-то странной случайности. На следующий день нас погнали пешком до Люблина, и этот переход был для нас настоящей Голгофой. Ожесточение крестьян было до такой степени велико, что маленькие мальчики забрасывали нас каменьями. Провожаемые проклятиями, бранью, мы прибыли в г. Люблин на питательный пункт, и здесь началось самое беззастенчивое избиение евреев и китайцев… 24/V-21г.». По свидетельству зам. генерального комиссара Гражданского управления восточных земель Михала Коссаковского, убить или замучить пленного большевика не считалось грехом. Он вспоминает, что «…в присутствии генерала Листовского (командующего оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы он недобро улыбался». В самих концлагерях пленные также могли быть расстреляны по пустякам. Так, пленный красноармеец М. Шерстнев в Белостокском лагере был убит 12 сентября 1920 года только за то, что посмел возразить жене подпоручика Кальчинского в разговоре на офицерской кухне, который на этом основании приказал его расстрелять. Имеются также данные об использовании пленных в качестве живых мишеней. Генерал-майор В.И. Филатов – в начале 1990-х гг. редактор «Военно-исторического журнала», одним из первых поднявший тему массовой гибели красноармейцев в польских концлагерях, пишет, что любимым занятием у некоторых польских кавалеристов («лучших в Европе») было – ставить пленных красноармейцев по всему огромному кавалерийскому плацу и учиться на них как «разваливать до пояса» со всего «богатырского» плеча, на полном скаку человека. Отважные паны рубили пленных «с налету, с повороту». Плацев для «тренировок» в кавалерийской рубке имелось множество. Так же как и лагерей смерти. В Пулаве, Домбе, Стшалькове, Тухоли, Барановичах… Гарнизоны отважных кавалеристов стояли в каждом мало-мальском городишке и имели «под рукой» тысячи пленных. Например, только Литовско-Белорусская дивизия польской армии оставила в своем распоряжении в Бобруйске 1153 пленных. По словам И.В.Михутиной, «все эти безвестные жертвы произвола, не поддающиеся хотя бы приблизительному исчислению, расширяют масштаб трагедии советских военнопленных в польской неволе и показывают, как неполно отражают его известные нам данные». Некоторые польские и русскоязычные авторы утверждают, что жестокость поляков в войне 1919-1920 годов была вызвана жестокостью красноармейцев. При этом ссылаются на сцены насилия по отношению к пленным полякам, описанные в дневнике И. Бабеля, послужившего основой для романа «Конармия» и представляют Польшу жертвой агрессивных большевиков. Да, большевики знали, что ближайший путь экспорта революции в Европу лежит через Польшу, которая в планах «мировой революции» занимала важное место. Однако и польское руководство мечтало восстановить вторую Речь Посполиту в границах 1772 года, то есть проходящих чуть западнее Смоленска. Однако и в 1919, и в 1920 годах агрессором являлась Польша, которая после обретения независимости первой двинула свои войска на восток. Это исторический факт. В связи с распространенным в польской научной литературе и публицистике мнением о жестокости Красной армии на оккупированной польской территории летом 1920 г. Г.Ф.Матвеев приводит свидетельство компетентного польского военного учреждения – 6-й экспозитуры II отдела (военной разведки и контрразведки) штаба Варшавского военного округа от 19 сентября 1920 года. В так называемом "инвазионном рапорте" она так характеризовала поведение Красной армии: "Поведение советских войск на всем протяжении оккупации было безупречным, доказано, что до момента отступления они не допускали никаких ненужных грабежей и насилия. Реквизиции они старались проводить формально и платили требуемые цены деньгами, хотя и обесцененными. Безупречное поведение советских войск по сравнению с насилиями и ненужным грабежом отступающих наших частей существенно подорвало доверие к польским властям" (CAW. SRI DOK I.I.371.1/A; Z doswiadczen ostatnich tygodni. — Bellona, 1920, № 7, s. 484). Создание невыносимых условий В работах польских авторов, как правило, отрицается или замалчивается факт очень высокой смертности советских военнослужащих в плену из-за невыносимых условий существования. Однако сохранились не только воспоминания выживших, но и дипломатические ноты  российской стороны (например, нота от 6 января 1921 года) с протестами против жестокого обращения с пленными в которых подробно излагаются чудовищные факты лагерной жизни красноармейцев. Издевательства и избиения. В польских концлагерях систематически практиковались избиения, издевательства и жестокие наказания узников. В результате «нечеловеческие условия содержания пленных имели самые жуткие последствия и приводили к быстрому их вымиранию. В лагере Домбе зафиксированы случаи избиения пленных офицерами польской армии... В лагере Тухоли избит комиссар 12-го полка Кузьмин. В Бобруйской тюрьме военнопленному перебили руки только за то, что он не выполнил приказания выгрести нечистоты голыми руками. Инструктор Мышкина, взятая в плен под Варшавой, была изнасилована двумя офицерами и без одежды брошена в тюрьму на Дзелитной улице в Варшаве. Артистка полевого театра Красной армии Топольницкая, также взятая в плен под Варшавой, была избита на допросе резиновым жгутом, подвешивалась за ноги к потолку, а затем отправлена в лагерь в Домбе. Эти и подобные им случаи издевательств над российскими военнопленными стали известны польской прессе и вызвали определенные голоса протеста и даже запросы парламента. Параграфом 20 инструкции Министерства военных дел Польши для лагерей от 21 июня 1920 году наказание пленных поркой было строго запрещено. В то же время, как свидетельствуют документы, наказание розгами «стало системой в большинстве польских лагерей для военнопленных и интернированных в течение всего срока их существования». Н.С.Райский отмечает, что в Злочеве красноармейцев также «били плетьми, изготовленными из железной проволоки из электропроводов». Зафиксированы случаи, когда заключенных засекали до смерти розгами и плетьми из колючей проволоки. Причем о подобных фактах открыто писала даже тогдашняя пресса. (Окончание следует)