Телефонное интервью с М. Хазиным
Если говорить о России, то наша современная социально-политическая структура создавалась на протяжении последних 25 лет. Но в реальности она прорастала еще в ситуации позднего социализма. И это очень хорошо видно тем людям, которые, условно говоря, учились в школе в конце шестидесятых – начале семидесятых.
Я учился с 1969 по 1979 год, и я очень хорошо помню свои ощущения в отношении людей в шестидесятые годы. Т.е. были поддержка, желание какой-то совместной деятельности общественной, разного рода праздники. Я хорошо помню, как тогда народ собирался по вечерам у клуба «Красный балтиец», где проходило мое детство.
И это было что-то чрезвычайно общественное, настоящая общественная жизнь. В конце семидесятых произошла очень сильная атомизация общества, и, соответственно, появилось четкое ощущение, что в чужую жизнь лезть нельзя. И при этом, разумеется, как только эти барьеры появились и устоялись, очень многие люди стали демонстративно использовать те возможности, которые у них были, чтобы улучшать собственную жизнь, скажем так, не вполне законными методами.
Именно в это время устоялась позиция, что чиновник никому ничего не должен. Правда, происходила некоторая отчаянная попытка старых советских институтов с этим бороться: Комитет народного контроля, Комитет партийного контроля и так далее. Ну, а после 1991 года это все окончательно умерло.
И в результате появилась система, в которой полностью отсутствовали инструменты влияния общества на поведение элит – за исключением прямого бунта. А плюс к этому в девяностые годы начала складываться новая элита, и складывалась она, в том числе, путем грубого нарушения законодательства.
Частично этот процесс поддерживался западными советниками, которым было необходимо решить три задачи. Первая задача – разрушение экономического потенциала СССР. Вторая задача заключалась в том, чтобы «идеологически» ликвидировать ту вещь, которую они считали крайне опасной, – общественную собственность. И, наконец, третье – чтобы новая российская элита находилась «на крючке». Просто в силу того, что ее собственность была получена абсолютно нелегитимным путем. Вот это сочетание трех задач, которые успешно решались. Как это делалось, кто это делал, в общем, сейчас уже общеизвестно, поэтому я это повторять не буду. Но контролировалось западными советниками это очень жестко.
В результате в девяностые годы сложилась элита, у которой полностью отсутствовало представление о том, что людям тоже что-то нужно. И это создавало ситуацию дикой социальной и политической нестабильности. Именно по этой причине в конце девяностых элиты приняли серьезное решение – причем это было еще до Путина.
Что, во-первых, нужно немножко изменить структуру новой элиты. Т.е. ввести в нее тех людей, которые должны стабилизировать ситуацию. Это, прежде всего, силовики, т.е. чекисты, часть армии, руководство МВД и т.д. Потому что до этого чекисты были столь же «не признаваемой» частью общества, как и обычные работяги. И издевались над ними отчаянно.
Т.е. истории про то, как полковника ФСБ избивали в подъезде, потому что его жена на Жигулях задела машину какого-то нувориша, – это было нормой. И стало понятно, что с этим нужно что-то делать. И, собственно, появление Путина – это результат реализации проекта «внутреннего арбитра». Задача которого – любой ценой обеспечить стабильность для этой элиты. Кроме того, Путин в силу своего происхождения ускорил вхождение в элиту части силовиков. Но еще раз повторю: этот процесс начался до Путина.
Дальше все помним процессы в 2000-е годы: когда были деньги, когда был экономический рост, элита отлично себе существовала, и проблем у нее никаких не возникало. Т.е. все было отлично, все было замечательно. Правда, в начале нулевых пришлось ликвидировать тех людей (ликвидировать – в смысле вывести из элиты), которые категорически отказывались подчиняться общим правилам. Это в первую очередь Березовский, Гусинский и Ходорковский.
Далее сформировалась некоторая элитная группировка, состоящая из нескольких частей, из нескольких идеологически, имущественно и т.д. Но отмечу очень важную вещь. Поскольку Запад продолжал следить за тем, чтобы Россия находилась в сфере его контроля, это обеспечивалось тем, что экономическая политика и источник развития определялся той группой, которая изначально контролировалась Западом через приватизацию. Это та самая Гайдаро-Чубайсовская команда, т.е. либеральная группировка. Главную же часть либеральной команды составляли только те люди, которые получили в процессе приватизации самые крупные куски.
Серьезные проблемы начались в 2012 году. Собственно, фактически они начались в 2008, но тогда было ощущение, что это короткий кризис, который снова сменится ростом. В 2012 же году стало окончательно понятно, что это не так. И с этого времени модель, обеспечивающая экономический рост через западные механизмы, закончилась.
И в этот момент встала еще одна очень серьезная проблема. Дело в том, что те люди, которые сегодня контролируют российскую экономическую политику, всегда находились на связи с той командой на Западе, которая постепенно уходит. С либеральной командой, т.е. с финансистами. И эти люди больше не могут обеспечить ресурс, на котором был экономический рост. Ну, просто в силу того, что у них больше нет этого ресурса, он отсутствует!
Да, разумеется, они тщательно это маскируют, они все время пытаются объяснить, что это какие-то локальные события, то на Западе, то еще где-то. Но, тем не менее, в элите постепенно возникает ощущение, что этих людей нужно менять. Еще раз повторяю, непосредственно в самой элите.
Да, отмечу, что когда пришел Путин, он не только изменил состав элиты в начале нулевых, но и заставил эту элиту поделиться частью ресурсов с обществом. Сегодня – в условиях кризиса – стало понятно, что этот кусок недостаточен. Либо надо увеличивать ту часть, которую элита должна отдавать обществу, либо обеспечить экономический рост, чтобы этот кусок стал больше.
Обращаю внимание: с точки зрения нынешней российской элиты, ни о какой коррупции речи и не идет. Дело в том, что коррупция – это когда некто дает чиновнику взятку за достижение результата. В современной ситуации элита берет то, что она считает своим. Мы же не считаем коррупцией, например, что человек, который готовит еду на сковородке, берет себе кусок. Ну как, он ее готовит, это его еда. Он вообще все сам съесть может. Это его добрая воля, что он что-то отдает. А может и не отдавать!
Другое дело, что надо, может быть, менять параметры. Ну, например, считать, что не каждый чиновник имеет право взять кусок, а только чиновник в звании выше полковника. Или выше генерал-майора. Потому что ресурсов не хватает.
Но пока элита к такого рода революции не готова. В этом смысле мы находимся сегодня в ситуации первой половины XIX века. Тогда Николай I понимал, что надо отменять крепостное право. Но он уже не знал, что с этим делать, потому что весь слой помещиков, который, собственно, основа империи, – он же взбунтуется! И 50 лет ничего не могли сделать, оказалась нужна была Крымская война, чтобы понять, что все, дальше жить по-старому невозможно.
В общем, сейчас абсолютно та же самая ситуация. Все понимают, что нужно каким-то образом отсечь от права приватизировать бюджет 90% нынешней чиновничьей элиты. Все понимают, но никто на это не решается. Это первое.
Второе – необходимо поставить других людей. До недавнего времени для этого был жесткий барьер: эти люди находились под контролем Запада, под защитой Запада. Мы все помним историю 90-х годов, когда попытка назначить людей «неправильных», типа Поливанова в Госкомимущество или Маслюкова и Примакова, завершалась очень жесткими ответами Запада.
В сегодняшней ситуации уже понятно, что внешнего давления, скорее всего, не будет. И именно это показало дело Улюкаева. Но это, тем не менее, вызвало очень острый конфликт – внутриэлитный. Потому что нужно будет включать в верхнюю элиту довольно большую группу людей.
Т.е. если считать, что в России верхнеэлитная группировка составляет несколько миллионов человек, а верхняя элита это вообще несколько десятков тысяч, то включение в нее нескольких сотен человек, в верхнюю часть Правительства. Как я недавно говорил, у нас только начальников департаментов 400 человек. А у них же там еще будут группы поддержки, которые они сами возьмутся выращивать!
Соответственно, группы из бизнеса, – и это будут новые люди, потому что старые не нужны. Потому что старые будут продолжать считать, что они главные. А эти люди скажут: мы пришли делать новую экономическую политику. Это будет схватка, на протяжении как минимум нескольких лет, в течение которых никаких реформ не будет – будет приходить новая команда. И понятно, что Путин, может быть, даже понимая, что это сделать все равно придется, по возможности пытается эту ситуацию отложить. Потому что весьма вероятны эксцессы.
Назначить на это людей, которые уже входят в элиту, ну, грубо говоря, детей – невозможно. Потому что тут нужны носители новых идей, а таких всегда мало, может, во всей стране два десятка, но их нельзя проигнорировать.
Т.е. все это бессмысленно. Если мне предложат стать советником какого-нибудь, там, 35-летнего мальчика, то я с ним буду разговаривать очень просто: ну хорошо, заплати мне два миллиона долларов, я напишу тебе программу, и делай с ней что хочешь. Он же ее выкинет на помойку или, что более вероятно, не заплатит. Или же заплатит эти два миллиона Высшей школе экономики или Маккензи. При этом получит свой откат и, в очередной раз, тот же самый бессмысленный рецепт.
Тут, как минимум, нужно назначение людей, у которых новое содержание внутри. А как только ты их назначаешь в некотором критическом объеме, они медленно начинают генерить вокруг себя новую элиту, т.е. новую элитную группу.
С точки зрения Путина это, может, и неплохо. Или тех двух десятков человек, которые вокруг него. Но с точки зрения всех остальных это ужас-ужас-ужас. Потому что эти новые элитные группировки будут перераспределять в свою пользу существующий пирог. И дальше им надо дать карт-бланш, чтобы они попытались перевести экономику из ситуации падения в ситуацию роста. И при этом еще непонятно, переведут или нет.
Это я понимаю, что если это делать правильно, то экономический рост будет. Но, опять же, а кто сказал, что дадут делать правильно? Т.е. это все вместе создает очень большую ситуацию напряженности. И все очень боятся сделать этот шаг.
Вместе с тем, все прекрасно понимают, что нельзя же гарантированно иметь -3% каждый год. Правительство – в неадеквате полном. Ведь что сейчас делает правительство? Оно, во-первых, объясняет президенту, что спад уже закончился, – ложь! Ну, это видно по тому, что говорил министр экономики Орешкин. По итогам января у нас остановился спад. А по итогам февраля -2,7% по промышленности. Т.е. врет, как сивый мерин. Откровенно, в глаза! Т.е. это все, полный неадекват.
Это один вариант действий. Другой же вариант, что делает правительство, – оно пытается построить себе мостик после выборов. Т.е. оно говорит: мы сейчас запускаем реформу налогообложения, которая, безусловно, даст результат, но уже после выборов. Поэтому увольнять нас перед выборами нельзя.
И как при этом быть? Все нормальные люди понимают, что они врут. Что обещанного не будет, что эта реформа не даст никакого результата, она только все ухудшит. Но у них логика простая: Владимир Владимирович, если вы понимаете, что нас увольнять нельзя, тогда дайте нам карт-бланш и не увольняйте нас тогда уж и после выборов.
Значит, что, еще на 5 лет, да? Вот такая картинка, это и есть та проблема, с которой столкнулся Путин. Он представляет интересы элиты. Он понимает, что элите в условиях спада нужно больше делиться. Он это пытается сделать через так называемую антикоррупционную политику. Которая в действительности не есть антикоррупционная. Вообще, с точки зрения элиты, какая же это коррупция? Это их актив. Вот все, что есть здесь, – это их актив. Общество, которое там, внизу, оно вообще ни к чему не имеет отношения. Они там как-то живут – и пусть живут, мы-то тут при чем? Это – наше. Мы можем брать столько, сколько мы хотим. Ну, за исключением внутриэлитных ограничений.
А Путин и ближайшие люди понимают, что эту модель надо менять. Что она больше не работает, что это модель девяностых, что она функционировала в нулевых за счет высоких цен на нефть, а больше она функционировать не будет. И поэтому нужна и новая модель экономического развития, и новая модель отношений элиты и общества.
Отношения элиты и общества – это он хочет отложить. Но даже попытка изменить экономическую модель – это уже внутриэлитная революция. Не революция внутри страны, а революция внутри элиты. Готов ли он к этому? А он понимает, что как только он сделает первый шаг, т.е. назначит первых нелиберальных людей, – это все, это катастрофа, это конец. Это уже остановить будет нельзя. Вот такая картина.
И по этой причине у него на самом деле очень тяжелый выбор. И плюс к этому он пока не договорился Трампом. Т.е. он уже видит, да, что вот с этой команды, которая сегодня определяет экономическую политику, западная «крыша» снята. Но договоренности с Трампом еще нет.
С другой стороны, он не может идти на нормальные договоренности с Трампом, не имея крепкого тыла. Т.е. если он начинает революцию до начала переговоров с Трампом, то тем самым ослабляет свою переговорную позицию. А со старой ситуацией у него тоже слабая позиция, потому что это люди, которые представляют интересы врагов Трампа.
Так он и мечется в рамках всей этой картинки, вот такая штука. Поэтому, с одной стороны, я бы не стал рассматривать дело Улюкаева как некий четкий сигнал, что все будет меняться. А с другой стороны, я бы не стал недооценивать. Т.е. я бы сказал, что арест Улюкаева – это, во-первых, четкий сигнал, что «крыши» нет. А во-вторых, это понимание того, что ближние к Путину элиты теоретически готовы менять всю экономическую команду.
При этом нужно понимать, что смена экономической команды – это, безусловно, очень тяжелая и крайне дорогостоящая операция. И, конечно же, очень хочется все-таки попытаться провести ее максимально мягко. Но без попытки что-то изменить – всех неминуемо ожидает катастрофа. Поскольку эти люди категорически отказываются что-то понимать, что ярко показывает пример пресловутого Орешкина. http://khazin.ru/articles/165-intervju/29911-putin-trus-ili-strateg
Михаил Леонидович, чем больше проходит времени с момента увольнения Улюкаева, тем меньше это увольнение вписывается в концепцию наличия скрытого противостояния между Путиным и либералами. А назначение Орешкина, его последующие действия и заявления только убеждают ваших критиков в том, что Путин не более чем один из них, если не сказать – главарь этой банды. Чем вы можете оправдать столь затянувшееся и уже почти преступное бездействие нашего президента?Любая социально-политическая структура обладает крайне высокой консервативностью. Т.е. ее изменение – это каждый раз очень резкие события, и даже маленькие изменения выглядят чрезвычайно революционными.
Если говорить о России, то наша современная социально-политическая структура создавалась на протяжении последних 25 лет. Но в реальности она прорастала еще в ситуации позднего социализма. И это очень хорошо видно тем людям, которые, условно говоря, учились в школе в конце шестидесятых – начале семидесятых.
Я учился с 1969 по 1979 год, и я очень хорошо помню свои ощущения в отношении людей в шестидесятые годы. Т.е. были поддержка, желание какой-то совместной деятельности общественной, разного рода праздники. Я хорошо помню, как тогда народ собирался по вечерам у клуба «Красный балтиец», где проходило мое детство.
И это было что-то чрезвычайно общественное, настоящая общественная жизнь. В конце семидесятых произошла очень сильная атомизация общества, и, соответственно, появилось четкое ощущение, что в чужую жизнь лезть нельзя. И при этом, разумеется, как только эти барьеры появились и устоялись, очень многие люди стали демонстративно использовать те возможности, которые у них были, чтобы улучшать собственную жизнь, скажем так, не вполне законными методами.
Именно в это время устоялась позиция, что чиновник никому ничего не должен. Правда, происходила некоторая отчаянная попытка старых советских институтов с этим бороться: Комитет народного контроля, Комитет партийного контроля и так далее. Ну, а после 1991 года это все окончательно умерло.
И в результате появилась система, в которой полностью отсутствовали инструменты влияния общества на поведение элит – за исключением прямого бунта. А плюс к этому в девяностые годы начала складываться новая элита, и складывалась она, в том числе, путем грубого нарушения законодательства.
Частично этот процесс поддерживался западными советниками, которым было необходимо решить три задачи. Первая задача – разрушение экономического потенциала СССР. Вторая задача заключалась в том, чтобы «идеологически» ликвидировать ту вещь, которую они считали крайне опасной, – общественную собственность. И, наконец, третье – чтобы новая российская элита находилась «на крючке». Просто в силу того, что ее собственность была получена абсолютно нелегитимным путем. Вот это сочетание трех задач, которые успешно решались. Как это делалось, кто это делал, в общем, сейчас уже общеизвестно, поэтому я это повторять не буду. Но контролировалось западными советниками это очень жестко.
В результате в девяностые годы сложилась элита, у которой полностью отсутствовало представление о том, что людям тоже что-то нужно. И это создавало ситуацию дикой социальной и политической нестабильности. Именно по этой причине в конце девяностых элиты приняли серьезное решение – причем это было еще до Путина.
Что, во-первых, нужно немножко изменить структуру новой элиты. Т.е. ввести в нее тех людей, которые должны стабилизировать ситуацию. Это, прежде всего, силовики, т.е. чекисты, часть армии, руководство МВД и т.д. Потому что до этого чекисты были столь же «не признаваемой» частью общества, как и обычные работяги. И издевались над ними отчаянно.
Т.е. истории про то, как полковника ФСБ избивали в подъезде, потому что его жена на Жигулях задела машину какого-то нувориша, – это было нормой. И стало понятно, что с этим нужно что-то делать. И, собственно, появление Путина – это результат реализации проекта «внутреннего арбитра». Задача которого – любой ценой обеспечить стабильность для этой элиты. Кроме того, Путин в силу своего происхождения ускорил вхождение в элиту части силовиков. Но еще раз повторю: этот процесс начался до Путина.
Дальше все помним процессы в 2000-е годы: когда были деньги, когда был экономический рост, элита отлично себе существовала, и проблем у нее никаких не возникало. Т.е. все было отлично, все было замечательно. Правда, в начале нулевых пришлось ликвидировать тех людей (ликвидировать – в смысле вывести из элиты), которые категорически отказывались подчиняться общим правилам. Это в первую очередь Березовский, Гусинский и Ходорковский.
Далее сформировалась некоторая элитная группировка, состоящая из нескольких частей, из нескольких идеологически, имущественно и т.д. Но отмечу очень важную вещь. Поскольку Запад продолжал следить за тем, чтобы Россия находилась в сфере его контроля, это обеспечивалось тем, что экономическая политика и источник развития определялся той группой, которая изначально контролировалась Западом через приватизацию. Это та самая Гайдаро-Чубайсовская команда, т.е. либеральная группировка. Главную же часть либеральной команды составляли только те люди, которые получили в процессе приватизации самые крупные куски.
Серьезные проблемы начались в 2012 году. Собственно, фактически они начались в 2008, но тогда было ощущение, что это короткий кризис, который снова сменится ростом. В 2012 же году стало окончательно понятно, что это не так. И с этого времени модель, обеспечивающая экономический рост через западные механизмы, закончилась.
И в этот момент встала еще одна очень серьезная проблема. Дело в том, что те люди, которые сегодня контролируют российскую экономическую политику, всегда находились на связи с той командой на Западе, которая постепенно уходит. С либеральной командой, т.е. с финансистами. И эти люди больше не могут обеспечить ресурс, на котором был экономический рост. Ну, просто в силу того, что у них больше нет этого ресурса, он отсутствует!
Да, разумеется, они тщательно это маскируют, они все время пытаются объяснить, что это какие-то локальные события, то на Западе, то еще где-то. Но, тем не менее, в элите постепенно возникает ощущение, что этих людей нужно менять. Еще раз повторяю, непосредственно в самой элите.
Да, отмечу, что когда пришел Путин, он не только изменил состав элиты в начале нулевых, но и заставил эту элиту поделиться частью ресурсов с обществом. Сегодня – в условиях кризиса – стало понятно, что этот кусок недостаточен. Либо надо увеличивать ту часть, которую элита должна отдавать обществу, либо обеспечить экономический рост, чтобы этот кусок стал больше.
Обращаю внимание: с точки зрения нынешней российской элиты, ни о какой коррупции речи и не идет. Дело в том, что коррупция – это когда некто дает чиновнику взятку за достижение результата. В современной ситуации элита берет то, что она считает своим. Мы же не считаем коррупцией, например, что человек, который готовит еду на сковородке, берет себе кусок. Ну как, он ее готовит, это его еда. Он вообще все сам съесть может. Это его добрая воля, что он что-то отдает. А может и не отдавать!
Другое дело, что надо, может быть, менять параметры. Ну, например, считать, что не каждый чиновник имеет право взять кусок, а только чиновник в звании выше полковника. Или выше генерал-майора. Потому что ресурсов не хватает.
В общем, сейчас абсолютно та же самая ситуация. Все понимают, что нужно каким-то образом отсечь от права приватизировать бюджет 90% нынешней чиновничьей элиты. Все понимают, но никто на это не решается. Это первое.
Второе – необходимо поставить других людей. До недавнего времени для этого был жесткий барьер: эти люди находились под контролем Запада, под защитой Запада. Мы все помним историю 90-х годов, когда попытка назначить людей «неправильных», типа Поливанова в Госкомимущество или Маслюкова и Примакова, завершалась очень жесткими ответами Запада.
В сегодняшней ситуации уже понятно, что внешнего давления, скорее всего, не будет. И именно это показало дело Улюкаева. Но это, тем не менее, вызвало очень острый конфликт – внутриэлитный. Потому что нужно будет включать в верхнюю элиту довольно большую группу людей.
Т.е. если считать, что в России верхнеэлитная группировка составляет несколько миллионов человек, а верхняя элита это вообще несколько десятков тысяч, то включение в нее нескольких сотен человек, в верхнюю часть Правительства. Как я недавно говорил, у нас только начальников департаментов 400 человек. А у них же там еще будут группы поддержки, которые они сами возьмутся выращивать!
Соответственно, группы из бизнеса, – и это будут новые люди, потому что старые не нужны. Потому что старые будут продолжать считать, что они главные. А эти люди скажут: мы пришли делать новую экономическую политику. Это будет схватка, на протяжении как минимум нескольких лет, в течение которых никаких реформ не будет – будет приходить новая команда. И понятно, что Путин, может быть, даже понимая, что это сделать все равно придется, по возможности пытается эту ситуацию отложить. Потому что весьма вероятны эксцессы.
Назначить на это людей, которые уже входят в элиту, ну, грубо говоря, детей – невозможно. Потому что тут нужны носители новых идей, а таких всегда мало, может, во всей стране два десятка, но их нельзя проигнорировать.
Т.е. все это бессмысленно. Если мне предложат стать советником какого-нибудь, там, 35-летнего мальчика, то я с ним буду разговаривать очень просто: ну хорошо, заплати мне два миллиона долларов, я напишу тебе программу, и делай с ней что хочешь. Он же ее выкинет на помойку или, что более вероятно, не заплатит. Или же заплатит эти два миллиона Высшей школе экономики или Маккензи. При этом получит свой откат и, в очередной раз, тот же самый бессмысленный рецепт.
Тут, как минимум, нужно назначение людей, у которых новое содержание внутри. А как только ты их назначаешь в некотором критическом объеме, они медленно начинают генерить вокруг себя новую элиту, т.е. новую элитную группу.
С точки зрения Путина это, может, и неплохо. Или тех двух десятков человек, которые вокруг него. Но с точки зрения всех остальных это ужас-ужас-ужас. Потому что эти новые элитные группировки будут перераспределять в свою пользу существующий пирог. И дальше им надо дать карт-бланш, чтобы они попытались перевести экономику из ситуации падения в ситуацию роста. И при этом еще непонятно, переведут или нет.
Это я понимаю, что если это делать правильно, то экономический рост будет. Но, опять же, а кто сказал, что дадут делать правильно? Т.е. это все вместе создает очень большую ситуацию напряженности. И все очень боятся сделать этот шаг.
Вместе с тем, все прекрасно понимают, что нельзя же гарантированно иметь -3% каждый год. Правительство – в неадеквате полном. Ведь что сейчас делает правительство? Оно, во-первых, объясняет президенту, что спад уже закончился, – ложь! Ну, это видно по тому, что говорил министр экономики Орешкин. По итогам января у нас остановился спад. А по итогам февраля -2,7% по промышленности. Т.е. врет, как сивый мерин. Откровенно, в глаза! Т.е. это все, полный неадекват.
Это один вариант действий. Другой же вариант, что делает правительство, – оно пытается построить себе мостик после выборов. Т.е. оно говорит: мы сейчас запускаем реформу налогообложения, которая, безусловно, даст результат, но уже после выборов. Поэтому увольнять нас перед выборами нельзя.
И как при этом быть? Все нормальные люди понимают, что они врут. Что обещанного не будет, что эта реформа не даст никакого результата, она только все ухудшит. Но у них логика простая: Владимир Владимирович, если вы понимаете, что нас увольнять нельзя, тогда дайте нам карт-бланш и не увольняйте нас тогда уж и после выборов.
Значит, что, еще на 5 лет, да? Вот такая картинка, это и есть та проблема, с которой столкнулся Путин. Он представляет интересы элиты. Он понимает, что элите в условиях спада нужно больше делиться. Он это пытается сделать через так называемую антикоррупционную политику. Которая в действительности не есть антикоррупционная. Вообще, с точки зрения элиты, какая же это коррупция? Это их актив. Вот все, что есть здесь, – это их актив. Общество, которое там, внизу, оно вообще ни к чему не имеет отношения. Они там как-то живут – и пусть живут, мы-то тут при чем? Это – наше. Мы можем брать столько, сколько мы хотим. Ну, за исключением внутриэлитных ограничений.
А Путин и ближайшие люди понимают, что эту модель надо менять. Что она больше не работает, что это модель девяностых, что она функционировала в нулевых за счет высоких цен на нефть, а больше она функционировать не будет. И поэтому нужна и новая модель экономического развития, и новая модель отношений элиты и общества.
Отношения элиты и общества – это он хочет отложить. Но даже попытка изменить экономическую модель – это уже внутриэлитная революция. Не революция внутри страны, а революция внутри элиты. Готов ли он к этому? А он понимает, что как только он сделает первый шаг, т.е. назначит первых нелиберальных людей, – это все, это катастрофа, это конец. Это уже остановить будет нельзя. Вот такая картина.
И по этой причине у него на самом деле очень тяжелый выбор. И плюс к этому он пока не договорился Трампом. Т.е. он уже видит, да, что вот с этой команды, которая сегодня определяет экономическую политику, западная «крыша» снята. Но договоренности с Трампом еще нет.
С другой стороны, он не может идти на нормальные договоренности с Трампом, не имея крепкого тыла. Т.е. если он начинает революцию до начала переговоров с Трампом, то тем самым ослабляет свою переговорную позицию. А со старой ситуацией у него тоже слабая позиция, потому что это люди, которые представляют интересы врагов Трампа.
Так он и мечется в рамках всей этой картинки, вот такая штука. Поэтому, с одной стороны, я бы не стал рассматривать дело Улюкаева как некий четкий сигнал, что все будет меняться. А с другой стороны, я бы не стал недооценивать. Т.е. я бы сказал, что арест Улюкаева – это, во-первых, четкий сигнал, что «крыши» нет. А во-вторых, это понимание того, что ближние к Путину элиты теоретически готовы менять всю экономическую команду.
При этом нужно понимать, что смена экономической команды – это, безусловно, очень тяжелая и крайне дорогостоящая операция. И, конечно же, очень хочется все-таки попытаться провести ее максимально мягко. Но без попытки что-то изменить – всех неминуемо ожидает катастрофа. Поскольку эти люди категорически отказываются что-то понимать, что ярко показывает пример пресловутого Орешкина. http://khazin.ru/articles/165-intervju/29911-putin-trus-ili-strateg
Комментариев нет:
Отправить комментарий