Сейчас Агентство передовых исследований в сфере разведки (IARPA), выполняющее научные исследования для разведывательного сообщества США и созданное как аналог знаменитого Агентства по перспективным оборонным научно-исследовательским разработкам министерства обороны США (DARPA), выделило 100 миллионов долларов на аналогичный грандиозный проект. Целью большой исследовательской программы «Искусственный интеллект на основе нейронных сетей» (Machine Intelligence from Cortical Networks/MICrONS) является проведение инженерного анализа образца мозга величиной в один кубический миллиметр, изучение механизмов, с помощью которых мозг выполняет вычисления, и на основе полученных данных повысить производительность алгоритмов машинного обучения и искусственного интеллекта. Для реализации этого проекта IARPA привлекло три группы ученых, которыми руководят биолог и специалист по компьютерным наукам из Гарвардского университета Дэвид Кокс (David Cox), специалист по компьютерным наукам из Университета Карнеги-Меллон Тай Синг Ли (Tai Sing Lee) и специалист в области нейронаук из медицинского колледжа Бэйлор (BCM) Андреас Толиас (Andreas Tolias). Каждая из команд разработала свою пятилетнюю программу исследований.

«Это солидное вложение средств, поскольку мы считаем эту проблему крайне важной, и [это окажет] влияние, способное изменить работу разведывательного сообщества, а также в целом изменить мир», — говорит представитель IARPA Джейкоб Фогельштейн, курирующий программу MICrONS.

Цель большой исследовательской программы MICrONS, реализуемой в рамках запущенного по решению президента Обамы национального проекта США BRAIN Initiative (Brain Research Through Advancing Innovative Neurotechnologies/«Изучение мозга путем развития инновационных нейротехнологий») — добиться прорыва в области вычислительных систем, созданных на основе модели человеческого мозга. Сегодня многие технологии уже используют группу алгоритмов, называемых искусственной нейронной сетью, которые, судя по их названию, созданы на основе архитектуры (или, по крайней мере, того, что мы знаем об архитектуре) мозга. Благодаря значительному повышению производительности компьютера и доступности огромных массивов данных в интернете, Facebook может распознавать лица, Siri узнает голоса, автомобили могут ездить без водителя, а компьютер может побеждать человека в таких играх, как шахматы. Однако эти алгоритмы по-прежнему несовершенны, и в их основе лежат значительно упрощенные процессы анализа информации по шаблонам и образцам. Как правило, производительность искусственных нейронных сетей, созданных на основе моделей образца 1980-х годов, невысока в загроможденной среде, где объект, который компьютер пытается распознать, скрыт среди большого количества объектов, многие из которых частично перекрывают друг друга или идентифицируются неоднозначно. Кроме того, эти алгоритмы не обладают достаточной способностью обобщения. Например, если компьютеру показать в качестве образцов один или два изображения собаки, распознавать всех собак он не научится.



И хотя нейронные сети содержат элементы архитектуры, обнаруженные в мозге, методы вычисления, которые ими используются, не являются непосредственной копией каких-либо алгоритмов, используемых для обработки информации нейронами. Другими словами, способы, с помощью которых современные алгоритмы представляют, преобразуют информацию и учатся на ее основе — это инженерные решения, принимаемые, главным образом, методом проб и ошибок. Они работают, но ученые на самом деле не знают, почему — во всяком случае, знают недостаточно, чтобы создать искусственную нейронную сеть. По-прежнему остается невыясненным, похожа ли такая нейронная обработка информации на соответствующие операции, происходящие в мозге человека, или нет. «Поэтому если мы проникнем на уровень глубже и получим из мозга информацию не только на уровне архитектуры, но и на уровне вычислений, мы сможем доработать эти алгоритмы и приблизить их к механизмам работы мозга», — говорит Фогельштейн.

Все три группы ученых попытаются составить полную схему сигналов между нейронами в кубическом миллиметре коры головного мозга лабораторной крысы. Может показаться, что одного кубического миллиметра — равного менее одной миллионной части объема мозга человека — слишком мало. Но на сегодняшний день ученые способны одновременно измерять деятельность либо лишь нескольких нейронов, либо миллионов нейронов, зафиксированных на комбинированных изображениях, полученных методом функционально магнитно-резонансной томографии. Сейчас участники программы MICrONS планируют записать деятельность и межнейрональные связи 100 тысяч нейронов в ходе опытов, во время которых лабораторная крыса будет воспринимать зрительные образы и выполнять задачи обучения — план весьма сложный, поскольку необходимо будет делать снимки с манометрической точностью и работать с проводами длиной всего несколько миллиметров. «Это все равно, что составлять карту США, измеряя каждый дюйм», — говорит Фогельштейн.

И все же, Фогельштейн настроен оптимистично, учитывая выделенные недавно средства на проведение полномасштабных исследований. «С запуском национального проекта BRAIN Initiative появилось множество новых онлайн инструментов и методик — как в плане разрешающей способности, так и по масштабам — позволяющих проводить детальные исследования мозга, необходимые для построения схем, — отмечает он. — Так что это уникальный историческим момент, когда у нас впервые за все время появились инструменты, методики и технически средства для построения принципиальной схемы, в которой будет учтен каждый нейрон и каждый синапс».

Каждая группа ученых собирается составлять «дорожную карту» мозга по-своему. Для измерения деятельности мозга крыс в процессе их обучения распознаванию предметов на экране компьютера группа, возглавляемая Коксом, планирует использовать метод так называемой двухфотонной микроскопии. Ученые собираются вводить крысам модифицированный флуоресцентный белок, чувствительный к кальцию. Когда нейрон зажигается, ионы кальция устремляются в клетку, из-за чего белок начинает светиться ярче — так что, используя лазерный сканирующий микроскоп, ученые смогут наблюдать, как зажигаются нейроны. «Это немного напоминает прослушивание мозга, — объясняет Кокс. — Так же как подслушивают телефонный звонок, чтобы быть в курсе событий, мы сможем прослушивать важные внутренние процессы, происходящие в мозге живого и выполняющего какие-то действия животного».

Затем образец мозга крысы объемом в кубический миллиметр отправят в Гарвардский университет биологу и нейроученому Джеффри Лихтману (Jeffrey Lichtman). В его лаборатории образец будет разрезан на невероятно тонкие слайсы, и эти срезы будут исследованы с помощью современного микроскопа с достаточным разрешением, позволяющим увидеть соединяющиеся друг с другом вытянутые и похожие на провода участки клеток мозга. Группа под руководством Толиаса будет использовать похожий метод, называющийся трехфотонная микроскопия. Тем самым ученые этой группы смогут исследовать не только поверхностные слои мозга крысы, изученные Коксом и его коллегами, но и проникнуть в более глубокие слои.

Что касается группы под руководством Ли, то для картографирования коннектома — нейрональных связей головного мозга — она собирается использовать более радикальный подход. Совместно с ученым-генетиком из медицинской школы Гарвардского университета Джорджем Черчем (George Church) они планируют использовать ДНК-штрихкодирование — то есть, будут маркировать каждый нейрон уникальной нуклеотидной последовательностью (штрихкодом) и химическим путем соединять штрихкоды через синапс для воссоздания схем. Хотя этот метод не позволяет получить такую же пространственную информацию, как при использовании микроскопии, Ли надеется, что этот метод будет более точным и обеспечит получение результатов в более короткий срок — но при условии, что он вообще сработает. До сих пор этот метод ни разу не удавалось применить успешно. «Если этот метод ДНК-штрихкодирования окажется эффективным, он кардинально изменит нейронауку и коннектомику», — считает Ли.

Но это только половина большой программы MICrONS. Затем ученым предстоит выяснить, каким образом всю эту информацию можен будет использовать применительно к алгоритмам в машинном обучении. На этот счет у них есть кое-какие соображения. Например, многие ученые считают, что мозг по природе байейсовский, то есть нейроны представляют сенсорную информацию в виде распределения вероятностей, рассчитывая наиболее вероятную интерпретацию события на основе предыдущего опыта. Эта гипотеза основана, прежде всего, на идее существования в головном мозге цепей обратной связи — согласно которой информация поступает не только вперед, и существует еще большее количество соединений, направляющих информацию в обратном направлении. Другими словами, исследователи гипотетически предполагают, что восприятие является не просто процессом передачи информации от какого-то условного входа до какого-то выхода. Скорее, существует некий конструктивный процесс, «анализ путем синтеза», в ходе которого мозг хранит и создает внутреннее представление об окружающем мире, формирует ожидание и прогноз, которые позволяют ему интерпретировать поступающие данные и планировать, каким образом эти данные использовать. «Мы сейчас очень подробно изучаем основополагающий принцип — характерные особенности процесса синтеза, — объясняет Кокс, — когда мы фантазируем, что могло бы произойти в мире, а потом сопоставляем с тем, что мы видим на самом деле, после чего мы используем это для формирования наших представлений».

Например, сетчатка глаза, которая реагирует на свет, генерируя электрические сигналы, передаваемые на зрительный нерв и затем поступающие в головной мозг, фактически представляет собой двухмерную структуру. Поэтому когда человек видит предмет, мозг, вероятно, использует такую вероятностную модель, чтобы сделать заключение о трехмерности окружающего мира с помощью света, попадающего на двухмерную поверхность сетчатки. Хотя, если это на самом деле так, то тогда мозг нашел гораздо более эффективные способ аппроксимации и обобщения переменных величин, чем это можем делать мы с помощью имеющегося у нас набора математических моделей. Ведь если вы наблюдаете картину со 100 объектами, представьте лишь то, сколько у этих объектов может быть параметров в прямом и обратном направлениях (только в двух из многих направлений). Одномоментно — 2100 возможных комбинаций. Получить ответ путем вычислений вряд ли возможно. А вот мозг легко проделывает это с бесконечным числом возможных направлений: с учетом различных расстояний, углов поворота и в разных условиях освещенности. «Что делает мозг — он раскручивает это многообразие [базовых координат] и позволяет легко отделить их друг от друга», — объясняет Толиас.

Каждая из трех групп привлекла к работе специалистов по компьютерным технологиям, которые воплотят эти теории в математические модели, а затем проверят их на данных, полученных путем инженерного анализа мозга. «Для каждого конкретного описания алгоритма — например, вероятностного алгоритма — существуют миллионы вариантов реализации, которые необходимо выбрать и просмотреть, чтобы превратить эту теорию в работающую программу, — рассказывает Фогельштейн. — Из этого миллиона (или около того) вариантов некоторые комбинации этих параметров и характеристик позволят написать хороший алгоритм, а на основе некоторых других комбинаций можно будет создать неэффективные или совсем непригодные алгоритмы. Путем „извлечения” настроек этих параметров из мозга — а не путем угадывания их с помощью программного обеспечения (как мы это делали до этого) — мы надеемся сократить поле поиска до небольшого числа вариантов реализации алгоритма, сопоставимых с работой мозга».

С помощью таких моделей внутреннего уровня участники проекта MICrONS планируют создать более автоматизированные машины — особенно когда идет речь об обучении машин определять объекты без предварительного ознакомления с тысячами примеров, в которых предметы обозначаются названиями. Фогельштейн хочет помочь разведке США, применив методику неконтролируемого обучения. «У нас может быть только одно изображение или только один пример хакерской атаки, которую нам необходимо предотвратить, или одна запись финансового кризиса или погодного явления, вызывающего проблемы. И при этом нам необходимо генерализовать эту информацию, обобщив ее в более широкий спектр ситуаций, в рамках которого может возникнуть такое же событие или признак, — рассказывает он. — И вот этого мы надеемся добиться: более эффективного обобщения, повышения способностей к выделению главных признаков и более эффективного использования разреженных данных».

Хотя ученые согласны с тем, что построение таких алгоритмов на основе данных, полученных путем изучения мозга, будет самой сложной частью проекта MICrONS (им предстоит определить способ программирования того, как мозг обрабатывает информацию и создает новые связи), некоторые проблемы сложно поддаются решению уже на ранних стадиях работы. Например, в ходе измерения параметров мозга будут получены данные объемом приблизительно два петабайта — что равно емкости памяти 250 ноутбуков или 2,5 миллионов компакт-дисков. Хранить такие объемы данных будет весьма сложно, и для поиска решения этой проблемы IARPA начало совместную работу с компанией Amazon. Более того, все данные представлены в виде изображений. Для поиска информации в этом массиве данных используется процесс, называемый сегментацией, в котором каждому структурному элементу нейронов и их соединениям придается свой цвет — для того, чтобы компьютер лучше понимал общие характеристики и признаки. «Даже если бы работу по раскрашиванию выполняли все люди, живущие на земле, на то, чтобы раскрасить каждый кубический миллиметр изображений понадобилась бы целая жизнь», — говорит Лихтман. Вместо этого для сегментирования графических данных ученые будут работать над созданием более совершенных методик компьютерной обработки изображений.

Лихтман уже добился успеха с обработкой данных объемом в 100 терабайт (двадцатой части от всего массива данных, которые намерены собрать участники проекта MICrONS). Эти данные были получены при исследовании небольшого образца таламуса — области головного мозга, отвечающей за перераспределение информации от органов чувств. Результаты работы возглавляемой им группы ученых будут опубликованы в этом месяце в научном издании по молекулярной и клеточной биологии Cell. «Мы обнаружили, что иногда для соединения с одним и тем же участком разных нервных клеток один и тот же аксон перепрыгивает с клетки на клетку, что указывает на то, что таламус устроен не так, как мы предполагали», — говорит Лахтман. Возможно, то же самое будет обнаружено и в том образце коры головного мозга объемом в один кубический миллиметр, который они только что начали изучать. «Мы знаем, что можем работать и с большими объемами данных, но сейчас мы начинаем изучать то, что можно было бы назвать гигантским объемом, — говорит он. — Это значительный шаг вперед. И мы считаем, что готовы к этому».

Доктор философии, математик и лауреат Филдсовской премии Дэвид Мамфорд (David Mumford), который консультирует группу, возглавляемую Ли, но не входит в число участников программы, отнесся к проекту с энтузиазмом. «Это настоящий прогресс, — говорит он. — Как только данные такого рода будут получены, перед учеными будет поставлена сложная и интересная задача — они должны будут выяснить, что можно сделать, чтобы глубже понять способы взаимодействия нейронов. Я давно мечтал, чтобы когда-нибудь появилась возможность записать такое внушительное количество информации, и считаю, что эти люди вполне могут сделать это».

«Но я с несколько большим скептицизмом отношусь к возможности применить эти данные к искусственным нейронным сетям, — продолжает он. — Это пока еще довольно сложно понять, и это более оторвано от жизни».

Но даже если и так, ученые всех трех групп уверены, что их работа принесет результаты. «То, что из этого получится — неважно, что именно — это уже успех, — считает Лихтман. — Возможно, получится не то, чего вы ожидали, но это шанс. И я не терзаю себя сомнениями о том, ошибочна ли наша идея или нет. Идеи нет. Смысл в том, что мозг на самом деле существует, он очень сложный, и никто до сих пор по-настоящему его не видел, а значит, надо посмотреть. Чем мы рискуем?».

Они надеются на успех и в тех вопросах, в которых возникли проблемы у участников проекта «Мозг человека» с бюджетом 2 миллиарда долларов. Как объясняет Кокс, их подход коренным образом отличается от того, что выбрали участники проекта «Мозг человека» — и в техническом плане и в плане материально-технического обеспечения. Фактически, говоря о характере работы, прежде чем предпринимать попытки моделировать работу мозга, они работают, по сути, в противоположном направлении. И следует надеяться, что работа по реализации проекта MICrONS с привлечением нескольких групп ученых позволит создать обстановку сотрудничества и здоровой конкуренции, необходимых для достижения серьезных результатов. Агентство IARPA планирует публиковать полученные данные исследований, чтобы и другие ученые смогли предлагать свои идеи и свои научные наработки. «И хотя это напоминает рассматривание песчинки, — говорит Ли, — как говорил мой преподаватель в университете, в одной песчинке можно увидеть бога».