Неизвестное ранее интервью Бродского 1972-го года: о плохих советских поэтах, о Евтушенко, Вознесенском и о себе

15 октября 2013 года в Вене скончалась переводчица и славистка, тесно связанная с судьбами крупнейших русских писателей ХХ века, Элизабет Маркштейн, работавшая долгое время с Александром Солженицыным. В 1960-х - начале 1970-х годов, будучи частой гостьей в СССР, она познакомилась со многими литераторами и, в частности, с Иосифом Бродским. Эта знакомство продолжилось в Вене, когда Бродский эмигрировал из Советского Союза. Аудиозапись одной из ее бесед с Бродским сохранилась. Это первое обширное литературное интервью поэта не только на Западе, но и вообще в его биографии опубликовал портал Colta.ru. В интервью Бродский, в частности, дал любопытные характеристики творчеству своих советских коллег. По его мнению, Олег Чухонцев - "это абсолютный эклектик и не очень высокого качества", "стихи его очень скучны, по-моему". Наум Коржавин - "плохой поэт, совсем плохой", высказал мнение Бродский. "Ну, то есть, у него очень хорошая ориентация и хорошие политические мнения, все как полагается. И, может быть, даже вкус, он любит хороших поэтов, но писать он сам... Но это с моей точки зрения, только с моей". Что касается корифеев советского поэтического Олимпа Евгения Евтушенко и Андрея Вознесенского, то тут Бродский высказался гораздо пространнее, но все так же нелестно. Евтушенко - "поэт очень плохой", а "человек он еще худший", "это такая огромная фабрика по воспроизводству самого себя.. Но он гораздо лучше с моей точки зрения, чем Вознесенский", потому что у него "есть стихи, которые, в общем, можно даже запоминать, любить". "А вот с Вознесенским у меня всегда одна и та же история - мне просто делается физически худо. То есть когда ты видишь его стихи - это нечто оскорбительное для глаз..." - говорит Бродский. По словам Бродского, на тот момент в СССР было "некоторое количество поэтов, которые могли бы сделать очень многое, но, кажется, уже поздно". К таким "погубленным" поэтам, которых "задушили" и "просто не давали выхода", он отнес Владимира Уфлянда: "Это человек, безусловно, очень одаренный. Это такой поэт, живущий в Ленинграде, который почти уже не пишет стихов - одно-два стихотворения в год максимум". Бродский назвал имена еще трех советских поэтов, которые, по его мнению, "хорошие", "если бы им дать возможность работать нормально", но уже слишком поздно. Евгений Рейн - "человек уже в некотором роде сломленный", Анатолий Найман - "он уже не помнит, где свое, где чужое", Дмитрий "не искал новых средств", потому ничего особенного и не вышло. Отвечая на вопрос, считает ли он себя "советским поэтом", Бродский сказал, что у него вообще очень "сильное предубеждение против каких бы то ни было определений, кроме "русский", но про него вполне можно сказать "советский поэт". "В конце концов, это, при всех там его заслугах и преступлениях, все-таки режим реально существующий. И я при нем просуществовал 32 года. И он меня не уничтожил", - заявил Иосиф Бродский. (Полное интервью поэта)