Изоляционизм – последний шанс России сохранить государственную независимость и национальную идентичность
Призыв американского генерала Роберта Скейлза «убивать русских» не взбудоражил российское общество.
И не в силу того, что исходил из уст отставного военного, а вследствие его органичности для русского слуха и понимания того, что говорящий – враг. Ибо все рассуждения, ведущиеся со времен Горбачева, о дружбе с США, выраженные в наивных комедиях типа «На Дерибасовской хорошая погода…», несли на себе печать искусственности, нежизнеспособности.
Словом, химера разрушена и тлевшая, но неугасавшая холодная война продолжается. Именно поэтому слова старика Скейлза так органично прозвучали для нас. Ибо стремление убивать «этих русских» укоренено в значительной массе американцев, как и осуществленное их желание убивать «этих» славян или арабов да и всех не вкусивших радостей заокеанской «демократии» и дерзающих противиться ей. Это не преувеличение. Вряд ли кто-нибудь из уважаемых читателей может привести хоть один пример массовых протестов в США или Западной Европе против хладнокровного убийства мирных сербов, черногорцев, иракцев или ливийцев за последние четверть века.
Ведь не было протестов в Америке, подобных тем, что будоражили ее во время агрессии против Вьетнама. Но тогда янки вышли на улицы, движимые не возмущением по поводу сжигания напалмом целых деревень. Нет. «Эти азиаты» дерзнули сопротивляться и, страшно сказать, уничтожать американцев. А они, ох, как чувствительны к собственным военным потерям.
Или, положим, французы. Разве они протестовали против убийства женщин и детей, осуществлявшегося в том числе и их авиацией в Югославии 1999-го, как выступали недавно на улицах Парижа после расстрела оскорблявших чужие святыни сотрудников мерзкого журнальчика «Шарли Эбдо»?
Кто-то, быть может, возразит по поводу органичности холодной войны. Неужели конфликт, пускай и вялотекущий, между Россией и Западом неизбежен? Вооруженный – вряд ли, ибо рафинированный Старый Свет патологически боится потерь, а восточноевропейцами много не навоюешь (см. «Когда их в бой пошлет Барак Обама»). Однако само по себе противостояние неизбежно. По множеству причин, главная из которых – цивилизационная несовместимость Запада и России.
Собственно, мыслители и у нас, и за рубежом об этом пишут. Я не имею в виду Бжезинского, пером которого движет инфернальная и ущербная ненависть поляка к России, а серьезных мыслителей. К таковым относится недавно умерший Самюэль Хантингтон. Его книга так и называется «Столкновение цивилизаций». К ней бы еще добавить – «неизбежное».
Американский исследователь, в частности, пишет: «В настоящий момент Запад монополизировал способность развертывать значительные обычные вооруженные силы в любой точке мира… весьма вероятным кажется прогноз, что ни одно незападное государство или группа государств не смогут создать сравнимый потенциал в ближайшие десятилетия».
Хантингтон не утверждал, что способность Запада развернуть войска в любой точке мира обусловлена внутренней его агрессивностью, но косвенно указывал на это: «Война в Персидском заливе (1991 года. – И.Х.) была первой после холодной войны войной за ресурсы между цивилизациями (курсив мой. – И.Х.). Решался вопрос: будет ли большая часть крупнейших в мире нефтяных запасов контролироваться саудитами и правительствами эмиратов, чья безопасность зависит от западной военной мощи, или независимыми антизападными режимами, которые в состоянии воспользоваться «нефтяным оружием» против Запада?».
Немного скорректирую – агрессия проамериканской коалиции против Ирака представляла собой не первую войну после завершения якобы холодной войны, а несомненное ее продолжение, закамуфлированное под чуть ли ни общемировую – под эгидой США, разумеется, – борьбу со «вселенским злом» в лице Саддама Хусейна. Ибо кто возьмется ныне отрицать, что помянутое вторжение в Ирак представляло собой удар по естественному геостратегическому союзнику сначала СССР, потом России – увы, нами брошенного.
Но то, что эта война стала первой после фактического крушения СССР борьбой за перераспределение важнейших мировых ресурсов, – истинная правда. Я не оговорился относительно фактического крушения СССР. В период проведения «Бури в пустыне» он еще номинально существовал, но пребывал в парализованном состоянии ввиду отсутствия политической воли у тогдашних хозяев Кремля. Очевидно, что никакая «Буря в пустыне» была бы немыслима в эпоху Брежнева.
Важна еще одна проблема, поднятая Хантингтоном: с его точки зрения, войны за перераспределение ресурсов ведутся на так называемых линиях разломов. Исследователь предваряет свои размышления о них следующей сентенцией: «Во все эпохи и во всех цивилизациях самыми распространенными были войны между кланами, племенами, этническими группами, религиозными общинами и народами; причины таких войн коренятся в несхожести людей между собой».
Обратите внимание на последнюю фразу, ибо именно глубинная несхожесть русской цивилизации с западным миром делает противостояние между ними неизбежным. Об этом мы еще поговорим.
К числу конфликтов на линии разлома Хантингтон относит Западный берег реки Иордан, Кашмир, Нагорный Карабах, долину Дрины, Косово. Добавлю к этому Донбасс, поскольку там не просто полыхает конфликт между созданной подарками русских царей и советских вождей Украиной и стремящейся разорвать цепи насильственного единения с ней Новороссией, но наиболее рельефно высветился антагонизм между Евро-Атлантической цивилизацией и Русским миром.
Насколько опасен для нас этот антагонизм? На данный вопрос исчерпывающе ответил несколько лет назад один из тяжеловесов американской геополитики и бывший госсекретарь США Генри Киссинджер: «Соединенные Штаты минимизируют Китай и Россию, и последним гвоздем в их гроб будет Иран, который, конечно же, главная цель Израиля. Мы позволили Китаю увеличить свою военную мощь, дали России время, чтобы оправиться от советизации, дали им ложное чувство превосходства, но все это вместе быстрее приведет их к гибели. Мы как отличный стрелок не нуждаемся в выборе оружия подобно новичкам и, когда они попытаются, мы сделаем «банг-банг». Грядущая война будет настолько серьезной, что только одна сверхдержава может выиграть, и это будем мы. Вот почему ЕС так торопился, чтобы сформировать свою сверхдержаву, потому что он знает, что грядет, и чтобы выжить, Европе придется быть единым целым сплоченного государства. Эта безотлагательность говорит мне, что они хорошо знают, что ждать от нас».
В этих откровенных словах много интересного, в частности мысль о стремлении ЕС создать свою сверхдержаву. Еще пару десятилетий назад подобный расклад послужил бы некоторым подтверждением концепции о создании континентальной Империи империй – о ней ниже, так как и Коль, и Миттеран могли более ориентироваться на Россию, нежели на США. Это привело бы к расколу Старого Света, ибо Великобритания со времен Второй мировой и шагу не может ступить без оглядки на Вашингтон. Вряд ли, конечно, был бы образован некий антиамериканский суперсоюз, включавший в себя единую – без Англии – Европу и Россию, но создать некий противовес экспансионизму США представлялось вполне возможным.
В России многие исследователи, начиная с Николая Данилевского, писали о глубокой пропасти, разделяющей Запад и Россию. Один из наиболее плодовитых авторов по данной проблематике – Александр Дугин. Автор он спорный, и считаю нужным сразу предупредить, что поклонником его геополитических концепций отнюдь не являюсь. Но несомненным плюсом дугинских работ, в частности «Геополитики», стало обращение к трудам зарубежных мыслителей в интересующей нас области.
В одной из своих книг Александр Гельевич сравнил континентальную Россию с Бегемотом, определив ее как «Силу суши», а в нынешней владычице морей – Америке увидел Левиафана, символизирующего «Силы моря». Между ними – неистребимые противоречия. Данные образы Дугин заимствовал у немецкого мыслителя и правоведа Карла Шмитта. Надо сказать, что обращение к трудам этой незаурядной личности воспринимается многими как некая форма эпатажа, ибо Шмитт – фигура более чем спорная из-за его симпатий к нацизму. Впрочем, в данном случае нас интересуют не идеологические пристрастия немецкого ученого, а его взгляды на геополитику.
Согласно Шмитту Левиафан выражает собой «торговый мир». Историческую верность данного определения подтвердила деятельность по-своему уникальной личности – американского предпринимателя, бывшего министра обороны США и главы Всемирного банка Роберта Макнамары.
В бытность главой Пентагона Макнамара способствовал уничтожению, по его собственным подсчетам, порядка трех-четырех миллионов вьетнамцев. Возглавляя Всемирный банк, он провозгласил: «Сильные и могущественные мира сего имеют нравственную обязанность помогать бедным и слабым». Но за этими благими целями стояла иная задача – распространить под видом «помощи» власть Левиафана над миром. Причем подобной задаче следовали даже, казалось бы, с симпатией настроенные к России политики. Тот же Франклин Рузвельт, например. Он, по словам Киссинджера, желал, чтобы «целью войны (Второй мировой. – И.Х.) было устранение Гитлера, ибо последний являлся препятствием на пути к международному порядку, основанному на гармоничном сотрудничестве, а не на Равновесии сил». Порядок, основанный на «гармоничном сотрудничестве», должен был бы быть установлен под эгидой США, и только в Вашингтоне собирались решать, какое сотрудничество гармоничное, а какое – нет.
Эту идею воплощал в жизнь план Маршалла, начавший реализовываться уже после смерти Рузвельта в соответствии с доктриной Трумэна, существенной частью которой были финансовое закабаление мира и контроль над его ресурсами. Как тут вновь не вспомнить Киссинджера: «Контролируя нефть, вы контролируете нации; контролируя пищу, вы контролируете народы». Собственно, вся послевоенная внешняя политика США представляет собой последовательное воплощение в жизнь данного тезиса. А если народы не хотят, чтобы их контролировали? Тогда им уготована участь «стран-изгоев».
Слово «нефть» правильнее заменить на энергоресурсы. Первым шагом на пути претворения этой идеи в жизнь стал план Маршалла. Напомню, что главной целью являлась не помощь кому бы то ни было, а расширение оборота доллара, для начала – в Западной Европе с последующим перераспределением прибыли в пользу США.
Как известно, Кремль выступил против реализации подобных замыслов на своей территории, ибо Сталин понимал: американцы под видом помощи реализуют собственные планы по установлению мирового господства – финансового и экономического прежде всего. Единственным исключением стали поставки по ленд-лизу во время Второй мировой, что обусловлено фактором личности Рузвельта и непосредственной угрозой безопасности самих США.
Эту идею Дугин поддерживает, за что в свое время подвергся критике со стороны другого выдающегося мыслителя – Вадима Цымбурского. По словам последнего, «в дугинском проекте важнейшей частью Новой Империи (противостоящей Левиафану. – И.Х.) должна стать Европейская Империя с центром в Германии».
Собственно, идею создания континентальной империи с центром в Германии выдвинул шведский мыслитель, автор термина «геополитика» Рудольф Челлен еще в XIX столетии. Замечу, что тогдашний Левиафан – Великобритания – со всей серьезностью отнесся к построениям шведского ученого, ибо в 1914-м в Париже и Лондоне сделали все, чтобы две сильнейшие континентальные державы – Россия и Германия, не имевшие друг к другу ни на йоту территориальных претензий и ни малейшего повода для войны, стали врагами.
О пагубности этого конфликта предупреждали многие и в России, и в Германии. Как не вспомнить бывшего русского министра внутренних дел Петра Дурново с его запиской Николаю II, в которой буквально расписывался сценарий революции, и немецкого геополитика Карла Хаусхофера с его идеей создания оси Берлин – Москва – Токио. Схожим образом рассуждал и другой известный геополитик рубежа XIX и XX веков, но только уже британский – Хэлфорд Джон Маккиндер: «Союз Германии и России мог положить конец мировому господству Британкой империи».
Кстати, Маккиндер еще ранее Шмитта писал о противостоянии Суши и Моря. Суть «теории Хартленда» – неизбежность конфронтации между континентальными и океанскими державами. Интересно, что на примере противостояния Британской и Российской империй ученый показал преимущества континентальной державы.
Идею континентальной Империи империй в некотором смысле пытался возродить Сталин, который, по словам Киссинджера, «стремился получить наличными за победу его страны и распространить русское влияние на Центральную Европу. И еще он намеревался превратить страны, завоеванные советскими войсками, в буферные зоны для защиты России от любой будущей германской агрессии».
Не совсем так, ибо Сталин стремился превратить немцев в союзников или хотя бы добиться их нейтралитета против возможной агрессии Левиафана – США и Великобритании. Напомню, что главной, самой боеспособной и надежной опорой СССР в Варшавском договоре была ГДР, увы, преданная нами в 1990-м. Вывод войск из Германии стал крупнейшей геостратегической ошибкой Ельцина, последствия которой, на мой взгляд, мы до сих пор не осознали.
Ныне идея создания континентальной, противостоящей морскому Левиафану империи под эгидой Германии представляется утопией. Именно поэтому Цымбурский справедливо определял построения Дугина как «геополитику слабости», ибо в его конструкциях Россия приносилась в жертву некоей транснациональной империи.
В самом деле, к Левиафану ныне относится весь Запад, а не только США и Великобритания, давно уже утратившая привилегию принимать самостоятельные внешнеполитические решения без оглядки на Вашингтон. И ни на какой центр новой империи Германия претендовать не может, ибо переживает подобно постнаполеоновской Франции переходный период от некогда великой державы в разряд второстепенных стран, всецело следующих в фарватере геополитических устремлений США. На этом пагубном для Германии пути немцы и предали забвению заветы одного из выдающихся своих мыслителей – Шмитта.
А каких-нибудь двадцать лет назад ситуация в Европе была иной, тот же Хантингтон писал: «В 1994 году правящая партия Германии и высшее руководство Франции предложили создать дифференцированный Союз. Согласно немецкому плану «твердое ядро» должно было включать изначальных членов Союза за исключением Италии, а Германия и Франция должны были стать «центром твердого ядра».
Недаром Хантингтон назвал Германию и Францию «стрежневыми странами» Запада. Повторю то, о чем сказал выше: для эпохи Коля и Миттерана подобное определение было оправданно, но Олланд и Меркель открыли новую страницу в истории своих государств, суть которой – политическая зависимость от США. Даже в ущерб и национальным интересам, и собственному престижу на мировой арене.
В Вашингтоне же, напротив, хорошо усвоили идею Маккиндера: «Тот, кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом, тот, кто правит Хартлендом, господствует над Мировым островом; тот, кто правит Мировым островом, господствует над миром».
Идея подобного противостояния не нова для российских мыслителей: в ином виде, но в той же метафизической сущности мы встречаем ее уже в XVI столетии у старца псковского Спасо-Елиазарова монастыря Филофея с его концепцией «Москва – Третий Рим», а еще раньше – у московского митрополита Зосимы Брадатого: «Москва – Новый Иерусалим». В обоих идеологемах «богоизбранное» Русское государство противопоставляется антихристианскому миру – если угодно, метафизическому Левиафану.
Для нас важны не детали приведенных выше конструкций, а их суть, выраженная в глубоком интуитивном прозрении враждебности окружающего Россию мира и в предощущении единственно верного пути, позволяющего сохранить и государственную независимость, и религиозно-национальную идентичность. Имя этому пути – изоляционизм. История показала бесспорную правоту данного утверждения. Ибо созданная Петром I и носившая в сущности космополитический характер империя, обращенная в чуждую Европу, оказалась в исторической перспективе нежизнеспособна.
История дает нам второй, быть может, последний шанс на выживание и самосохранение в качестве особого культурно-исторического типа. Сделаем ли мы правильный выбор?
И не в силу того, что исходил из уст отставного военного, а вследствие его органичности для русского слуха и понимания того, что говорящий – враг. Ибо все рассуждения, ведущиеся со времен Горбачева, о дружбе с США, выраженные в наивных комедиях типа «На Дерибасовской хорошая погода…», несли на себе печать искусственности, нежизнеспособности.
“ Вывод войск из Германии стал крупнейшей геостратегической ошибкой Ельцина, последствия которой мы до сих пор не осознали ”Химера стала разрушаться довольно быстро – с тех пор, как НАТО принялось расширяться на восток вопреки обещаниям Москве не делать этого и на радость новым «европейцам» из бывшего соцлагеря. Правда, на Западе поляков, болгар или румын европейцами никто не считал, не считает и считать не собирается – на бытовом уровне.
Словом, химера разрушена и тлевшая, но неугасавшая холодная война продолжается. Именно поэтому слова старика Скейлза так органично прозвучали для нас. Ибо стремление убивать «этих русских» укоренено в значительной массе американцев, как и осуществленное их желание убивать «этих» славян или арабов да и всех не вкусивших радостей заокеанской «демократии» и дерзающих противиться ей. Это не преувеличение. Вряд ли кто-нибудь из уважаемых читателей может привести хоть один пример массовых протестов в США или Западной Европе против хладнокровного убийства мирных сербов, черногорцев, иракцев или ливийцев за последние четверть века.
Ведь не было протестов в Америке, подобных тем, что будоражили ее во время агрессии против Вьетнама. Но тогда янки вышли на улицы, движимые не возмущением по поводу сжигания напалмом целых деревень. Нет. «Эти азиаты» дерзнули сопротивляться и, страшно сказать, уничтожать американцев. А они, ох, как чувствительны к собственным военным потерям.
Или, положим, французы. Разве они протестовали против убийства женщин и детей, осуществлявшегося в том числе и их авиацией в Югославии 1999-го, как выступали недавно на улицах Парижа после расстрела оскорблявших чужие святыни сотрудников мерзкого журнальчика «Шарли Эбдо»?
Линия разлома
Сейчас мы словно вернулись домой. В привычное состояние противоборства с Евро-Атлантической цивилизацией. Агрессивной и беспощадной. И не надо питаться иллюзиями об обратном.Кто-то, быть может, возразит по поводу органичности холодной войны. Неужели конфликт, пускай и вялотекущий, между Россией и Западом неизбежен? Вооруженный – вряд ли, ибо рафинированный Старый Свет патологически боится потерь, а восточноевропейцами много не навоюешь (см. «Когда их в бой пошлет Барак Обама»). Однако само по себе противостояние неизбежно. По множеству причин, главная из которых – цивилизационная несовместимость Запада и России.
 |
| Коллаж Андрея Седых |
Американский исследователь, в частности, пишет: «В настоящий момент Запад монополизировал способность развертывать значительные обычные вооруженные силы в любой точке мира… весьма вероятным кажется прогноз, что ни одно незападное государство или группа государств не смогут создать сравнимый потенциал в ближайшие десятилетия».
Хантингтон не утверждал, что способность Запада развернуть войска в любой точке мира обусловлена внутренней его агрессивностью, но косвенно указывал на это: «Война в Персидском заливе (1991 года. – И.Х.) была первой после холодной войны войной за ресурсы между цивилизациями (курсив мой. – И.Х.). Решался вопрос: будет ли большая часть крупнейших в мире нефтяных запасов контролироваться саудитами и правительствами эмиратов, чья безопасность зависит от западной военной мощи, или независимыми антизападными режимами, которые в состоянии воспользоваться «нефтяным оружием» против Запада?».
Немного скорректирую – агрессия проамериканской коалиции против Ирака представляла собой не первую войну после завершения якобы холодной войны, а несомненное ее продолжение, закамуфлированное под чуть ли ни общемировую – под эгидой США, разумеется, – борьбу со «вселенским злом» в лице Саддама Хусейна. Ибо кто возьмется ныне отрицать, что помянутое вторжение в Ирак представляло собой удар по естественному геостратегическому союзнику сначала СССР, потом России – увы, нами брошенного.
Но то, что эта война стала первой после фактического крушения СССР борьбой за перераспределение важнейших мировых ресурсов, – истинная правда. Я не оговорился относительно фактического крушения СССР. В период проведения «Бури в пустыне» он еще номинально существовал, но пребывал в парализованном состоянии ввиду отсутствия политической воли у тогдашних хозяев Кремля. Очевидно, что никакая «Буря в пустыне» была бы немыслима в эпоху Брежнева.
Важна еще одна проблема, поднятая Хантингтоном: с его точки зрения, войны за перераспределение ресурсов ведутся на так называемых линиях разломов. Исследователь предваряет свои размышления о них следующей сентенцией: «Во все эпохи и во всех цивилизациях самыми распространенными были войны между кланами, племенами, этническими группами, религиозными общинами и народами; причины таких войн коренятся в несхожести людей между собой».
Обратите внимание на последнюю фразу, ибо именно глубинная несхожесть русской цивилизации с западным миром делает противостояние между ними неизбежным. Об этом мы еще поговорим.
К числу конфликтов на линии разлома Хантингтон относит Западный берег реки Иордан, Кашмир, Нагорный Карабах, долину Дрины, Косово. Добавлю к этому Донбасс, поскольку там не просто полыхает конфликт между созданной подарками русских царей и советских вождей Украиной и стремящейся разорвать цепи насильственного единения с ней Новороссией, но наиболее рельефно высветился антагонизм между Евро-Атлантической цивилизацией и Русским миром.
Насколько опасен для нас этот антагонизм? На данный вопрос исчерпывающе ответил несколько лет назад один из тяжеловесов американской геополитики и бывший госсекретарь США Генри Киссинджер: «Соединенные Штаты минимизируют Китай и Россию, и последним гвоздем в их гроб будет Иран, который, конечно же, главная цель Израиля. Мы позволили Китаю увеличить свою военную мощь, дали России время, чтобы оправиться от советизации, дали им ложное чувство превосходства, но все это вместе быстрее приведет их к гибели. Мы как отличный стрелок не нуждаемся в выборе оружия подобно новичкам и, когда они попытаются, мы сделаем «банг-банг». Грядущая война будет настолько серьезной, что только одна сверхдержава может выиграть, и это будем мы. Вот почему ЕС так торопился, чтобы сформировать свою сверхдержаву, потому что он знает, что грядет, и чтобы выжить, Европе придется быть единым целым сплоченного государства. Эта безотлагательность говорит мне, что они хорошо знают, что ждать от нас».
В этих откровенных словах много интересного, в частности мысль о стремлении ЕС создать свою сверхдержаву. Еще пару десятилетий назад подобный расклад послужил бы некоторым подтверждением концепции о создании континентальной Империи империй – о ней ниже, так как и Коль, и Миттеран могли более ориентироваться на Россию, нежели на США. Это привело бы к расколу Старого Света, ибо Великобритания со времен Второй мировой и шагу не может ступить без оглядки на Вашингтон. Вряд ли, конечно, был бы образован некий антиамериканский суперсоюз, включавший в себя единую – без Англии – Европу и Россию, но создать некий противовес экспансионизму США представлялось вполне возможным.
Кабала в помощь
Поезд ушел. Впрочем, случилось это значительно раньше – когда Запад послушно присоединился к американской агрессии против Югославии, уподобившись человеку, добровольно отправившемуся в зону повышенной радиации и заработавшему себе там раковую опухоль, убивающую весь организм. Ибо, помогая США утвердиться на Балканах, близорукий Запад и евро в угоду доллару на время ослабил, и открыл двери для проникновения в Европу радикального исламского фундаментализма и всевозможных криминальных структур, от которых сам же теперь и страдает. |
| Коллаж Андрея Седых |
В одной из своих книг Александр Гельевич сравнил континентальную Россию с Бегемотом, определив ее как «Силу суши», а в нынешней владычице морей – Америке увидел Левиафана, символизирующего «Силы моря». Между ними – неистребимые противоречия. Данные образы Дугин заимствовал у немецкого мыслителя и правоведа Карла Шмитта. Надо сказать, что обращение к трудам этой незаурядной личности воспринимается многими как некая форма эпатажа, ибо Шмитт – фигура более чем спорная из-за его симпатий к нацизму. Впрочем, в данном случае нас интересуют не идеологические пристрастия немецкого ученого, а его взгляды на геополитику.
Согласно Шмитту Левиафан выражает собой «торговый мир». Историческую верность данного определения подтвердила деятельность по-своему уникальной личности – американского предпринимателя, бывшего министра обороны США и главы Всемирного банка Роберта Макнамары.
В бытность главой Пентагона Макнамара способствовал уничтожению, по его собственным подсчетам, порядка трех-четырех миллионов вьетнамцев. Возглавляя Всемирный банк, он провозгласил: «Сильные и могущественные мира сего имеют нравственную обязанность помогать бедным и слабым». Но за этими благими целями стояла иная задача – распространить под видом «помощи» власть Левиафана над миром. Причем подобной задаче следовали даже, казалось бы, с симпатией настроенные к России политики. Тот же Франклин Рузвельт, например. Он, по словам Киссинджера, желал, чтобы «целью войны (Второй мировой. – И.Х.) было устранение Гитлера, ибо последний являлся препятствием на пути к международному порядку, основанному на гармоничном сотрудничестве, а не на Равновесии сил». Порядок, основанный на «гармоничном сотрудничестве», должен был бы быть установлен под эгидой США, и только в Вашингтоне собирались решать, какое сотрудничество гармоничное, а какое – нет.
Эту идею воплощал в жизнь план Маршалла, начавший реализовываться уже после смерти Рузвельта в соответствии с доктриной Трумэна, существенной частью которой были финансовое закабаление мира и контроль над его ресурсами. Как тут вновь не вспомнить Киссинджера: «Контролируя нефть, вы контролируете нации; контролируя пищу, вы контролируете народы». Собственно, вся послевоенная внешняя политика США представляет собой последовательное воплощение в жизнь данного тезиса. А если народы не хотят, чтобы их контролировали? Тогда им уготована участь «стран-изгоев».
Слово «нефть» правильнее заменить на энергоресурсы. Первым шагом на пути претворения этой идеи в жизнь стал план Маршалла. Напомню, что главной целью являлась не помощь кому бы то ни было, а расширение оборота доллара, для начала – в Западной Европе с последующим перераспределением прибыли в пользу США.
Как известно, Кремль выступил против реализации подобных замыслов на своей территории, ибо Сталин понимал: американцы под видом помощи реализуют собственные планы по установлению мирового господства – финансового и экономического прежде всего. Единственным исключением стали поставки по ленд-лизу во время Второй мировой, что обусловлено фактором личности Рузвельта и непосредственной угрозой безопасности самих США.
Несостоявшийся союз
Позволю себе вновь обратиться к Шмитту. В своих работах немецкий мыслитель вплотную подошел, как пишет Дугин, «к понятию глобального исторического и цивилизационного противостояния между цивилизациями Суши и цивилизациями Моря. Исследуя «номос» Земли, он столкнулся с его качественной, сущностной противоположностью «номосу» Моря». С точки зрения Шмитта, «развитие «номоса» Земли должно привести к появлению Государства-континента – материкового grossraum'а, что является, продолжу цитату, «исторической и геополитической необходимостью».Эту идею Дугин поддерживает, за что в свое время подвергся критике со стороны другого выдающегося мыслителя – Вадима Цымбурского. По словам последнего, «в дугинском проекте важнейшей частью Новой Империи (противостоящей Левиафану. – И.Х.) должна стать Европейская Империя с центром в Германии».
Собственно, идею создания континентальной империи с центром в Германии выдвинул шведский мыслитель, автор термина «геополитика» Рудольф Челлен еще в XIX столетии. Замечу, что тогдашний Левиафан – Великобритания – со всей серьезностью отнесся к построениям шведского ученого, ибо в 1914-м в Париже и Лондоне сделали все, чтобы две сильнейшие континентальные державы – Россия и Германия, не имевшие друг к другу ни на йоту территориальных претензий и ни малейшего повода для войны, стали врагами.
О пагубности этого конфликта предупреждали многие и в России, и в Германии. Как не вспомнить бывшего русского министра внутренних дел Петра Дурново с его запиской Николаю II, в которой буквально расписывался сценарий революции, и немецкого геополитика Карла Хаусхофера с его идеей создания оси Берлин – Москва – Токио. Схожим образом рассуждал и другой известный геополитик рубежа XIX и XX веков, но только уже британский – Хэлфорд Джон Маккиндер: «Союз Германии и России мог положить конец мировому господству Британкой империи».
Кстати, Маккиндер еще ранее Шмитта писал о противостоянии Суши и Моря. Суть «теории Хартленда» – неизбежность конфронтации между континентальными и океанскими державами. Интересно, что на примере противостояния Британской и Российской империй ученый показал преимущества континентальной державы.
Идею континентальной Империи империй в некотором смысле пытался возродить Сталин, который, по словам Киссинджера, «стремился получить наличными за победу его страны и распространить русское влияние на Центральную Европу. И еще он намеревался превратить страны, завоеванные советскими войсками, в буферные зоны для защиты России от любой будущей германской агрессии».
Не совсем так, ибо Сталин стремился превратить немцев в союзников или хотя бы добиться их нейтралитета против возможной агрессии Левиафана – США и Великобритании. Напомню, что главной, самой боеспособной и надежной опорой СССР в Варшавском договоре была ГДР, увы, преданная нами в 1990-м. Вывод войск из Германии стал крупнейшей геостратегической ошибкой Ельцина, последствия которой, на мой взгляд, мы до сих пор не осознали.
Ныне идея создания континентальной, противостоящей морскому Левиафану империи под эгидой Германии представляется утопией. Именно поэтому Цымбурский справедливо определял построения Дугина как «геополитику слабости», ибо в его конструкциях Россия приносилась в жертву некоей транснациональной империи.
В самом деле, к Левиафану ныне относится весь Запад, а не только США и Великобритания, давно уже утратившая привилегию принимать самостоятельные внешнеполитические решения без оглядки на Вашингтон. И ни на какой центр новой империи Германия претендовать не может, ибо переживает подобно постнаполеоновской Франции переходный период от некогда великой державы в разряд второстепенных стран, всецело следующих в фарватере геополитических устремлений США. На этом пагубном для Германии пути немцы и предали забвению заветы одного из выдающихся своих мыслителей – Шмитта.
А каких-нибудь двадцать лет назад ситуация в Европе была иной, тот же Хантингтон писал: «В 1994 году правящая партия Германии и высшее руководство Франции предложили создать дифференцированный Союз. Согласно немецкому плану «твердое ядро» должно было включать изначальных членов Союза за исключением Италии, а Германия и Франция должны были стать «центром твердого ядра».
Недаром Хантингтон назвал Германию и Францию «стрежневыми странами» Запада. Повторю то, о чем сказал выше: для эпохи Коля и Миттерана подобное определение было оправданно, но Олланд и Меркель открыли новую страницу в истории своих государств, суть которой – политическая зависимость от США. Даже в ущерб и национальным интересам, и собственному престижу на мировой арене.
В Вашингтоне же, напротив, хорошо усвоили идею Маккиндера: «Тот, кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом, тот, кто правит Хартлендом, господствует над Мировым островом; тот, кто правит Мировым островом, господствует над миром».
Защита от антихриста
Итак, мы пришли к констатации очевидного факта враждебности Соединенных Штатов, символизирующих Левиафана и поглотивших Европу, к России. Важно отметить, что дело не в злонамеренности нынешней или будущей американской элиты. Враждебность проистекает из самого факта противостояния «номосов» Земли и Моря.Идея подобного противостояния не нова для российских мыслителей: в ином виде, но в той же метафизической сущности мы встречаем ее уже в XVI столетии у старца псковского Спасо-Елиазарова монастыря Филофея с его концепцией «Москва – Третий Рим», а еще раньше – у московского митрополита Зосимы Брадатого: «Москва – Новый Иерусалим». В обоих идеологемах «богоизбранное» Русское государство противопоставляется антихристианскому миру – если угодно, метафизическому Левиафану.
Для нас важны не детали приведенных выше конструкций, а их суть, выраженная в глубоком интуитивном прозрении враждебности окружающего Россию мира и в предощущении единственно верного пути, позволяющего сохранить и государственную независимость, и религиозно-национальную идентичность. Имя этому пути – изоляционизм. История показала бесспорную правоту данного утверждения. Ибо созданная Петром I и носившая в сущности космополитический характер империя, обращенная в чуждую Европу, оказалась в исторической перспективе нежизнеспособна.
История дает нам второй, быть может, последний шанс на выживание и самосохранение в качестве особого культурно-исторического типа. Сделаем ли мы правильный выбор?
Комментариев нет:
Отправить комментарий